«Как предавали книги»

Подробнее о фильме "Как предавали книги"

Автор исследования – Михаил Афанасьев – директор Государственной публичной исторической библиотеки

 Распродажа книг: вырванные страницы

2008 год. В каталоге аукциона Кристи появляется информация о том, что на продажу выставлены два старинных фолианта – ценнейшие экземпляры из личных коллекций российских императоров - «Сербская Библия» из библиотеки Александра I и «Псалтырь» из библиотеки Николая I. Но как эти книги, которые без преувеличения можно отнести к сокровищам русской культуры, оказались на престижном западном аукционе?  

1 часть

1928 год. У американского коммерсанта Израеля Перлстайна на таможне без всяких объяснений конфисковывают груз – несколько десятков старинных еврейских книг – инкунабул. Перлстайн возмущен – не в первый раз он вывозит в Америку книги из России, но никогда прежде подобных инцидентов не случалось…

Израель Перлстайн - фигура таинственная. В 20-е годы ему единственному из иностранцев разрешали отбирать тысячи томов редких книг и беспрепятственно увозить за границу. Но на этот раз его груз был конфискован - книги 16 века срочно понадобились  …чекистам.

Весна 1928 года – разведчик Яков Блюмкин и операция НКВД. Продажа инкунабул за границу - прикрытие для создания Блюмкиным резидентуры на Ближнем Востоке. Но экземпляров, конфискованных у Перлстайна, оказалось недостаточно.

 Из письма наркома Луначарского в Ленинградскую публичную библиотеку:

«Народный комиссариат просвещения РСФСР, ввиду встретившейся надобности, просит по получении сего выделить из Ленинградской публичной библиотеки все древнееврейские книги 16 века и направить их через фельдъегерскую связь Ленинградской ГПУ в пользование Наркомпроса.

Книги прошу направить в мой личный адрес.

А. Луначарский»

Блюмкин входит во вкус и предлагает организовать «контрабандную продажу богатейших коллекций Гинцбурга и Персица» (расскажем подробнее об особенностях этих коллекций).

Из докладной записки Блюмкина в ОГПУ от 21 августа 1929 г.

«Последующие аналогичные операции должны производиться не советскими органами непосредственно, а замаскированно, через подставную организацию, хорошо юридически законспирированную…

Решающую роль будет играть также и то обстоятельство, что книги из коллекции Гинцбурга и Персица нами будут продаваться по частям. Таким образом, установить сразу, что мы располагаем всей коллекцией Гинцбурга, будет трудно». 

Сама операция Блюмкина была возможна только потому, что еще в начале 1920-х создалась беспрецедентная для отечественной истории ситуация: советское правительство приняло решение о продаже исторических ценностей за рубеж.

1921 год. СССР выходит из политической и экономической блокады. Надо торговать с миром. Но чем? До революции страна торговала зерном, пенькой, но в начале 20-х годов советская экономика практически не работала, а значит, необходимо найти товар, который не нужно производить. 

В начале 1922 года перед экспортным управлением наркомата внешней торговли ставится задача: «Увеличение государственного экспортного фонда путем получения товаров от главков и центров, поступивших к ним без оплаты стоимости, то есть в порядке налога, национализации и проч.»

Государство впервые обращает внимание на старые книги, которые лежат на складах. К этому времени в стране скопилось громадное количество «бесхозных» книг: спасаясь от революции, люди уезжали и бросали книги в квартирах и имениях.

В 1918 году советская власть приняла сразу несколько декретов о национализации книжных собраний. На практике это означало, что, если в Советской России у кого-то в доме хранится больше 500 книг (в Средней Азии – больше 100 книг), то эти книги должны быть национализированы и распределены по библиотекам как «народное достояние».

Исключение делалось только для ученых, которые работали на советскую власть, и книги им нужны были для научных исследований. Но позднее и эти «охранные грамоты» будут аннулированы – государство заберет себе все.

Часть этих книг распределили по крупным библиотекам. Места не хватало – книгами загромождали лестницы и проходы. Были созданы Государственные книжные фонды - специальные организации, куда свозили эти книги.

Но экспортом и продажей книг никто тогда не занимался. Теперь же, в 1922 году, разрешено продавать книги, приглашать иностранных покупателей. Начинается стихийная распродажа.

Из воспоминаний Николая Накорякова, начальника Торгового сектора в Госиздате:

«Мы получили склады так называемой национализированной литературы. Почти единственный тогда капитал… Для обозрения этих книжных «араратов» мы ходили по Пушкину и Гоголю, по науке, прозе и поэзии…

В такую обстановочку попадали иногда драгоценнейшие издания прошлого, шедевры художественного, полиграфического творчества. Нужно было мусор превратить в ценности, хаос в порядок, груды обломков… - в торговое предприятие социалистического государства».

В итоге начавшейся экспортной деятельности в 1921-22 гг. было вывезено за рубеж 100 тысяч томов книг. Цена невероятная – всего 1 рубль за килограмм. Ни экспортеры, ни таможня не считали этот товар имеющим хоть какую-то ценность.

С 1923 года в СССР приезжают иностранные покупатели. Одной из первых была делегация Нью-Йоркской публичной библиотеки - Гарри Лиденберг и Авраам Ярмолинский приехали по личному приглашению наркома просвещения. Американцы побывали в Румянцевской библиотеке, встретились с Луначарским и секретарем Каменева. В Петрограде их ждал самый большой книжный склад - три миллиона томов. Больше всего иностранных гостей поразили цены и богатство выбора.

Из книги Лиденберга «Азиатская Россия»:

«Я прилагаю также счет за партию, которую мы купили сегодня… 7 с половиной червонцев. Это объемный труд по азиатской части России, опубликованный прямо перед войной, на который мы в Нью-Йорке пытались снизить цену до 175 долларов, а сейчас купленная после настойчивых торгов за 15 долларов… Результатом других торгов, которые происходили сегодня вечером, стали четыре тома по истории русского искусства, за которые мы заплатили около 20 долларов… Ту же самую книгу нам предлагали дома за более чем 100 долларов».

Всего в Советской России Лиденберг и Ярмолинский приобрели «девять тысяч наименований». Это несколько сотен книг на немецком, более 700 томов на польском, 500 на других западных языках и подборка на украинском. Все остальное - на русском: библиография (75 томов), беллетристика, история литературы, искусство, археология, а также история политики, дипломатии, военного дела, социально-экономическая история. Средняя цена приобретенных книг составляла от одного до двух долларов за том.

Но пройдет всего несколько лет, и даже эти «бросовые» цены перестанут привлекать покупателей. Спасительная для советской экономики распродажа книг зайдет в тупик…

2-я часть.

1931 год. Сотрудники Эрмитажа отправили на выставку в США, в Пенсильванский университет, одну из самых ценных российских книг – «Византийские эмали». Ее называли «русским чудом», «книгой в княжеском уборе». До революции она стоила 200-300 рублей золотом. 

Это издание появилось в 1892 году по прихоти знаменитого коллекционера Александра Звенигородского. Дело в том, что за сорок лет до этого во Франции по приказу императора Наполеона Третьего вышла книга «Образы Иисуса Христа» - настолько роскошная, что ее признали шедевром типографского искусства всех времен и народов. Книгу разослали по всем странами мира, кроме одной – России, с которой у Франции в те годы были напряженные отношения.

Звенигородский решил «переплюнуть» французов. Его «Византийские эмали» были украшены дорогим футляром и парчовой суперобложкой. Вот один из экземпляров этого шедевра. Кожаный переплет декорирован тиснением, инкрустацией и эмалью в византийском стиле. Даже закладка в этой книге - произведение искусства: она выткана из разноцветного шелка, золотых и серебряных нитей.

Книга сразу стала библиографической редкостью: ее выпустили тиражом всего 600 экземпляров – 200 на русском, 200 на французском, 200 на немецком. Первый экземпляр предназначался для императора Александра Третьего. Именно эта книга и поехала в 1931 году на выставку в США. Сотрудники Эрмитажа не могли и предположить, что в Россию она больше не вернется…

 

Именно в эти годы, на рубеже 20-30-х, наступает катастрофический период в истории распродажи книг. Прибыли практически нет. На Западе – экономический кризис - Великая депрессия.

К тому же, Госторги – мелкие фирмы, которые занимались продажей исторических ценностей - компрометируют саму идею: у торговых представителей нет опыта ведения переговоров (приведем примеры), количество книг «по описи» и «по факту» не совпадало, покупатель часто получал труху вместо книг. Разумеется, иметь дело с такими продавцами никто не хотел. Выход из ситуации государство видит в монополизации процесса.

Из постановления Политбюро от 16 августа 1928 года:

В связи с сокращением кредитов со стороны американских банков поручить Совету труда и обороны провести сокращение валютных расходов плана 28-29-го годов на 20 млн. руб. в 1-м квартале с тем расчетом, чтобы отнюдь не было приостановки работ промышленных предприятий.

Образовать комиссию в составе товарищей Томского, Яковлевой, Микояна для обеспечения срочного выделения для экспорта картин и музейных ценностей на сумму в 30 млн. рублей.

Срок работы – 2 недели».

Отныне право продавать книги остается только за фирмами «Антиквариат» и «Международная книга». Составляют план – сколько надо продать, сколько получить денег. Книг, которые были свезены в Государственные книжные фонды, не хватает. С 1929 года с одобрения властей «Международная книга» забирает для продажи за рубеж книги из библиотек.

Например, из Исторической библиотеки забирают единственный экземпляр «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева. Именно этот экземпляр окажется за границей в библиотеке С. Дягилева.  В это же время за рубеж «уходят» все категории книг по недорогой цене. Например, знаменитые «Русские портреты» великого князя Николая Михайловича.

В конце 20-х создаются специальные «ударные бригады» («тройки»). Им были предоставлены чрезвычайные права. Эти бригады появлялись в библиотеках и изымали все экземпляры, которые находили наиболее ценными. В 1930 году работа по конфискации музейных ценностей и книг приобретает всеобщие масштабы.

Протесты руководителя Академии наук СССР Ольденбурга, директора Ленинской библиотеки Невского, наркома просвещения Луначарского. Библиотекари идут на открытый саботаж, прячут книги перед приходом «троек» (Н.П. Киселев). Судьбы этих людей – Ольденбург и Луначарский уже в 1929 г. сняты со своих постов, Невский арестован в 1934 г.

 

В начале 30-х к книжной торговле привлекают «профессионалов» - тех, кто до революции занимался продажей антиквариата – Шибанова и Шилова. Они сотрудничают с «Международной книгой». Пытаются придать распродаже «цивилизованный вид» - создают каталоги. Отныне стоимость книги определяется ее художественной и научной ценностью.

 Из воспоминания Шибанова:

«Ездил по Рязани, видел груды книг… Мы назначали цены, чтобы люди понимали, что это что-то стоит, ведь в общественном сознании старая книга не стоит ничего».

Перед библиотеками и музейщиками ему приходилось оправдываться: «Пусть книги будут проданы подешевле за границу, но они сохранятся, а не погибнут».

Благодаря своим «заслугам» в экспорте художественных ценностей «Антиквариат» с начала 30-х годов обладал столь сильным влиянием, что имел возможность обращаться с просьбами напрямую в Политбюро.

На заседаниях 1930-1932 гг. то и дело заслушиваются вопросы, «Антиквариата» («О запродажах «Антиквара» 29.04.1932, «О порядке изъятия «Антикваром» музейных ценностей» 1.06.1932, «Предложения «Антиквариата» 23.07.1932).

Эти «предложения», как правило, сводились к настойчивым просьбам воздействовать на Наркомпрос, который сопротивлялся распродаже исторических ценностей. Политбюро не отказывало. Резолюции имели одну и ту же формулировку: «Предложить т. Бубнову… (новому наркому просвещения) передать «Антиквариату»…» Далее называлась очередная жертва кампании по распродаже - картина Пуссена, ковер 16 века или средневековые фолианты.

Одной из таких жертв окажутся и «Византийские эмали» Звенигородского. В 1931 году в Америке сразу после того, как выставку закроют, советские представители продадут первый – царский – экземпляр на одном из аукционов. Но оставались еще десятки экземпляров на русском языке. Третий, предназначавшийся наследнику, был продан Иерусалимскому университету. Судьба второго – экземпляра царицы – до сих пор неизвестна. Сегодня в России не осталось ни одного из «первых» - то есть, самых ценных - экземпляров этой книги.

Всего к концу 30-х годов за границу было продано около 4 миллионов томов. Это одна из самых больших потерь за всю историю русской культуры. Но тут случилось непредвиденное: на Западе начинается бойкот книжных распродаж.

3-я часть.

17 марта 1938 года в Государственной публичной исторической библиотеке прошло заседание секции научных работников Ученого Совета. Вот стенограмма этого заседания.

«Вопрос: Скажите, чем объяснить такую простую вещь: у нас есть по пять шифров на одну книгу, а ни одной книги в наличии нет. Неужели все ушли в обменный фонд? Все это старые книги по истории, по искусству.

Ответ: Дело в том, что в этом вопросе у нас было просто вредительство, когда из имеющихся двух экземпляров один отдавался в обменный фонд, а иногда и оба экземпляра отдавались. Был такой период в существовании библиотеки, когда дело это было поставлено просто вредительски, и в результате самые ценные фонды разбазаривались».

Теперь, в конце 30-х, отношение к продаже старинных книг за границу резко поменялось – тех директоров библиотек, которые не саботировали «акции» начала 30-х, называют «врагами». Что же произошло?

1931 год. Один из американских университетов получает заманчивое предложение от «Межкниги» - по вполне доступной цене купить четыре тысячи томов. Однако радость от вроде бы удачной «сделки» у  покупателей очень скоро сменяется недоумением. На всех книгах – штамп личной библиотеки знаменитого российского историка Николая Дружинина. Весь научный мир знал, что за год до этого Дружинин был репрессирован… После ареста ученого в его окружении сетовали - бесследно исчезла его замечательная библиотека – 40 тысяч томов. И вот книги нашлись. Правда, лишь десятая их часть.

Как раз в те годы появился термин «дар НКВД».  Библиотека Дружинина была «даром» НКВД «Межкниге», а «Межкнига» распоряжалась «дарами» по своему усмотрению…

Заокеанские покупатели, наконец, понимают, откуда у Советов такое количество старинных книг, в частности, инкунабул. Из закрытых синагог, из конфискованных коллекций «бывших людей», отправленных в лагеря. Книги больше не находят покупателей.

К тому же, международная обстановка обостряется. В Европе устанавливаются фашистские режимы. Да и экономическая ситуация в СССР меняется – в продаже культурных ценностей уже нет острой необходимости.

К 1934 году кампания по распродаже полностью сворачивается. Фирма «Антиквариат» вливается в «Международную книгу», которая начинает торговать только современными книгами. Продажа и покупка старинных книг отныне разрешается только внутри страны. Но вскоре запрещают и ее.

Древние говорили, что «книги никогда не пропадают». Более того: они возвращаются. Подтверждением этому служат судьбы распроданных в 20-30-е годы книг. Например, тех самых двух бесценных экземпляров из библиотеки царской семьи – «Сербской Библии», которая принадлежала Александру Первому, и «Псалтыри» Николая Первого. В 30-е годы они, как и тысячи других ценных книг, были проданы за границу. И спустя семь десятилетий оказались в каталоге аукциона Кристи.

В одном из интервью Михаил Афанасьев посетовал, что приобрести их государственной библиотеке, к сожалению, не под силу. И вдруг спустя какое-то время выясняется, что некий американский меценат, пожелавший остаться неизвестным, приобрел эти книги и …преподнес их в дар библиотеке. Сегодня они доступны любому читателю… 

Media